№ 1, 2020 год

В центре публикации — новонайденный автограф письма Ф. М. Достоевского от 16 ноября 1878 г. Великому князю Александру Александровичу (будущему Императору Александру III). Письмо обнаружено в фонде Придворной конторы Наследника Цесаревича Министерства императорского двора. Достоевский обратился к Великому князю Александру Александровичу по рекомендации К. П. Победоносцева. В письме содержится прошение позволить присылать августейшему адресату выпуски моножурнала Достоевского «Дневник писателя», а также дана общая оценка переживаемого Россией исторического момента. Текст письма был известен прежде по черновому автографу, а также по документу, написанному рукой А. Г. Достоевской, квалифицированному публикаторами Полного собрания сочинений писателя как «копия с окончательного текста письма». Однако при сличении в беловом автографе обнаружен ряд разночтений с так называемой «копией». Она, скорее, является текстом, предварительно продиктованным писателем жене, в который затем, при написании беловика, Достоевский внес ряд дополнений и поправок, восходящих к черновому автографу, что и позволило выдвинуть настоящую гипотезу. Публикуется также отпуск письма Конторы двора Наследника Цесаревича на имя Достоевского.Достоевский, эпистолярное наследие, автограф, «Дневник писателя», Великий князь Александр Александрович, Российский государственный исторический архив

В статье рассмотрены маршруты Ф. М. Достоевского из Петербурга в Сибирь и обратно, передвижения писателя по Сибири в 1850-е гг., дано описание состояния сибирских дорог того времени, выявлена их протяженность и указаны промежуточные станции. Это позволяет уточнить продолжительность, даты поездок писателя и другие детали его путешествий. Протяженность маршрутов выявляется с помощью «Почтовых дорожников Российской империи» 1829, 1852 и 1875 гг., топографических карт Томской губернии, справочной литературы, мемуаров современников и эпистолярия автора. Так, протяженность пути из Семипалатинска в Змеиногорск составляет 182,5 версты (Почтовый дорожник, 1829) или 201 верста (1875); Змеиногорск—Барнаул — 280 верст (1825) или 268,75 версты (1875). Исходя из этих значений, общая протяженность маршрута «Семипалатинск—Змеиногорск—Барнаул» равняется 462,5 версты (1825) или 469,75 версты (1875). Из Барнаула в Кузнецк вели две дороги: одна, северная, — через станции Кислуха–Белоярск–Голубцово–Копылово–Сорокино–Яновское–Моношкино–Хмелевское–Салаирский перевал–Гавриловский сереброплавильный завод–Гурьевск–Бачата–Карагайлы–Бангур; и вторая, южная, более прямая и короткая, — через Тогул и Томский завод. В «Почтовых дорожниках» присутствует только вторая. В статье высчитывается протяженность каждой дороги, аргументируется гипотеза о том, что маршрут Достоевского «Барнаул—Кузнецк» проходил через станции Гонбина, Жилина, Косиха, Лосишиха (Лосиха), Тогульское село, Тогульское Зимовье, Томский железный завод, Березовка и имел протяженность 282—282,5 версты. Косвенным доказательством следования писателем этой дорогой являются мемуары А. Е. Врангеля и переписка Достоевского. Так, в письмах В. М. Карепиной и старшему брату (оба от 22 декабря 1856 г.) он упоминает о 700—750 верстах расстояния от Семипалатинска до Кузнецка. Сравнение топографических карт ХIХ века с эпистолярием автора позволяет скорректировать точку зрения Э. Р. Вистермана, который настаивал на протяженности пути "Семипалатинск—Кузнецк" в 1000 верст через Салаир, Гурьевск, Бачаты, Карагайлы, Киселевск, Калачево, Бунгур. Сибирский период биографии Достоевского нуждается в дальнейшем исследовании его деталей и обстоятельств с опорой на архивные источники.биография, Ф. М. Достоевский, М. Д. Исаева, А. Е. Врангель, дороги ХIХ в., Семипалатинск, Барнаул, Кузнецк, маршрут

В статье подвергаются аналитическому рассмотрению результаты поисков, проведенных группой молодых исследователей в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА). Участвуя в руководимом автором статьи научном проекте, М. Калинин, Е. Огородникова, А. Подрябинкина выявили неизвестные ранее архивные документы, относящиеся к периоду пребывания Достоевского на омской каторге, к реальному историческому контексту «Записок из Мертвого дома». В статье содержится ряд наблюдений и предположений, связанных с прототипами некоторых героев, с особенностями их биографий и возможным влиянием этого «биографического фактора» на судьбу Достоевского. Предлагается также критическая оценка (проблема авторства, степень достоверности и т. д.) впервые публикуемых на русском языке фрагментов из воспоминаний Юзефа Богуславского.Достоевский, Записки из Мертвого дома, Российский государственный военно-исторический архив, прототипы, Богуславский, Токаржевский, омский острог, каторга, польский след

В статье рассмотрена глава из «Сибирского дневника» польского революционера Юзефа Богуславского, находившегося в Омском остроге одновременно с Ф. М. Достоевским. Они входят в книгу «Polacy z Wilna i ze Żmudzi na zesłaniu. Pamiętniki Józefa Bogusławskiego i księdza Mateusza Wejta» («Поляки из Вильнюса и Жемайтии в изгнании. Воспоминания Юзефа Богуславского и ксендза Матеуша Вейта»). Некоторые фрагменты этой книги и других польских источников переведены на русский язык впервые автором статьи, в том числе воспоминания о Сергее Дурове и Федоре Достоевском. Рассмотрена взаимосвязь «Сибирского дневника» Ю. Богуславского, «Записок из Мертвого дома» Ф. М. Достоевского и «Семи лет каторги», «Каторжан» Ш. Тока(р)жевского.Ф. М. Достоевский, «Записки из Мертвого дома», Токажевский, Токаржевский, Богуславский, омский острог, каторга, Ягеллонская библиотека, Российский государственный военно-исторический архив

В статье вводятся в научный оборот архивные материалы — дела с формулярными и послужными списками установленных прототипов начальства в «Записках из Мертвого Дома». Изучение биографий плац-майора Кривцова, полевого инженера Гладышева, главного лекаря Троицкого и ординатора Ловчинского, занимавших военные и медицинские должности в период каторги писателя в Омске, дает возможность не только дополнить картину сибирского окружения Достоевского, но и проследить, какие черты начальников преломились в образах героев произведения. Ряд событий и деталей раскрывают воспоминания ссыльного поляка Юзефа Богуславского. Выявление новых фактов и дополнение уже известных позволяет уточнить «прототипичность» персонажей «Записок из Мертвого Дома» Достоевского.Достоевский, «Записки из Мертвого Дома», образ начальника, образ врача, национальный тип, Кривцов, Гладышев, Троицкий, Ловчинский, Богуславский, Токаржевский

Статья посвящена детальному анализу архивных документов Российского государственного военно-исторического архива в Москве (РГВИА): чертежей Омского острога, а также карт окрестностей Омской крепости. В работе исследуются площади и размеры объектов, располагавшихся как на территории острога, так и за его пределами. Кроме того, проводится реконструкция казармы острога. Полученные результаты последовательно сравниваются с уже имеющимися исследованиями сооружений Омской каторги Ф. М. Достоевского. В результате установлены размеры всех сооружений и помещений внутри острога (в том числе площадь острога и всех казарм), подсчитано пространство на одного арестанта, описан план военного госпиталя, уточнен внешний вид элементов каторжного быта. Фактические размеры сооружений позволяют создать более точное представление о быте Ф. М. Достоевского в период омской каторги.Достоевский, омская каторга, ссылка, пространство, карта, чертеж, архив

В статье рассматривается проблема атрибуции наброска из рабочей тетради Ф. М. Достоевского за 1864—1867 гг. (РГАЛИ. Ф. 212.1.5. С. 10), известного под названием «Ростовщик». Новизна исследования определяется тем, что впервые предметом подробного анализа становится персонаж «Nero (артист)», возникший из знаний и представлений писателя об императоре Нероне. На основе свидетельств античных и раннехристианских авторов, а также научной и художественной литературы, современной времени жизни Достоевского, приводятся аргументы, что образ «Nero (артист)» должен рассматриваться как включающий в себя три компонента: это не только Нерон-артист, но и Нерон-гонитель христиан, и Нерон-антихрист. Данный образ обнаруживает плотную сеть связей с подготовительными материалами к ранней редакции романа «Идиот». Тем самым он дополняет совокупность аргументов относительно записей, персонажей, мотивов и прототипов в указанном наброске, предложенных Б. Н. Тихомировым, и подтверждает его теорию о том, что набросок, получивший название «Ростовщик», не является самостоятельным неосуществленным замыслом писателя, а должен рассматриваться в рамках творческой истории романа «Идиот», ее начального этапа.Достоевский, текстология, атрибуция, прототипы, исторический контекст, античность, каллиграфия, «Идиот»

Вторая часть романа Ф. М. Достоевского «Идиот» включает эпизод чтения клеветнической статьи против Мышкина, написанной в защиту «сына Павлищева». В данной работе выдвигается гипотеза, что одним из источников этой статьи мог послужить опубликованный в эмигрантском издании «Будущность» пасквиль П. В. Долгорукова «Министр Ланской», содержащий обширное примечание о В. Ф. Одоевском. То, что личность и взгляды Одоевского вызывали симпатию и интерес у Достоевского, в том числе во время работы над романом «Идиот», делают эту гипотезу небеспочвенной. Подкрепляют ее схожие мотивы и приемы в текстах статей: «авторская» позиция; гиперболизация или сатирическое приписывание высмеиваемым общих черт (глупости, никчемности, расточительности, порочности, безнаказанности, слабости к женскому полу, увлеченности европейским миром); искажение и перевирание фактов; не столько идеологическая, сколько личная причина пасквиля; цитирование И. А. Крылова и А. С. Грибоедова и др. Однако противоположность реакции Мышкина и Одоевского на пасквиль позволяет говорить и о существенных различиях между героем и его возможным прототипом. Статья П. В. Долгорукова «Министр Ланской» публикуется в качестве приложения к статье.прототип, пародия, пасквиль, Ф. М. Достоевский, В. Ф. Одоевский, П. В. Долгоруков, «Идиот», «Будущность», эмигрантская пресса

В статье реконструируется жизненный путь первого душеприказчика А. Ф. Куманиной, Александра Тимофеевича Неофитова, на основе введенных в научный оборот мемуарных, эпистолярных, биографических и исторических источников. Это ряд свидетельств из воспоминаний А. М. Достоевского, не выходивших в печати, непубликовавшееся письмо А. Г. Достоевской к Н. Н. Страхову от 18 октября 1881 г. с характеристикой куманинского дела как «несчастного и заколдованного» (РГАЛИ. Ф. 1159. Оп. 6. Д. 6. Л. 1), материалы знаменитого московского процесса о фальшивомонетчиках и других преступлениях («Клуб червонных валетов. Уголовный процесс». 1877 г.), а также факты из истории Московской академии коммерческих наук, основателем и попечителем которой был Алексей Алексеевич Куманин. А. Т. Неофитов, будучи преподавателем всеобщей истории в этой академии, стал одним из главных членов преступного сообщества, названного «Клуб червонных валетов». Его участие в различных махинациях вокруг куманинского наследства нашло отражение в романах Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и «Подросток». В результате проведенного исследования делается вывод о том, что в первую очередь из-за мошеннических действий А. Т. Неофитова, проявившего себя как enfant terrible в родственном окружении писателя, дело о куманинском наследстве оказалось для романиста не только «несчастным» и «заколдованным», но и в высшей степени криминальным.Ф. М. Достоевский, А. Т. Неофитов, куманинское наследство, «Клуб червонных валетов», «Преступление и наказание», «Подросток»

В настоящей публикации вводится в научный оборот один из не расшифрованных ранее стенографических документов супруги Ф. М. Достоевского. Это черновик ее письма, содержание которого, согласно нашей расшифровке, связано с наследством, доставшимся семье писателя после смерти богатой московской родственницы А. Ф. Куманиной. Достоевский не успел воспользоваться наследственным имением в селе Спас-Клепики Рязанской губернии — рязанскими землевладельцами стали вдова и дети писателя. На трех страницах А. Г. Достоевская зашифровала сообщение к неизвестному лицу о готовящейся продаже доли ее семьи от имения в Спас-Клепиках и обращение за советом по составлению лесохозяйственного плана. Помимо того, что данный документ записан стенографически, работа с ним была осложнена несколькими обстоятельствами: он случайным образом вложен в папку с письмами Н. А. Дистерло к А. Г. Достоевской; отсутствуют обращение к адресату, датировка, нумерация листов. Изучив письма Ф. Ф. Достоевского к матери, авторы статьи пришли к выводу о датировании чернового письма 1895 годом. Предпринята попытка его атрибуции: показано, что вероятным адресатом является А. Д. Повалишин, управляющий Рязанскими отделениями Дворянского и Крестьянского банков. Расшифрованная стенограмма помогла определить, что содействие в продаже имения оказывал Достоевским граф А. А. Голенищев-Кутузов. Установлено, что упомянутый в стенографическом черновике некий Моншеров — не сонаследник Достоевских, каковым он значится в именном указателе академического Полного собрания сочинений писателя, а рязанский землемер И. П. Моншеров. В ходе исследования проанализированы неопубликованные письма за 1896 г. этого знакомого Достоевских, а также эпистолярные документы из архива А. М. и А. Г. Достоевских, посвященные рязанскому имению, — в результате выявлено, что в 1895—1896 гг. была продана одна часть земель, доставшихся семье писателя, получен первый доход с рязанского имения. Беловик письма вдовы Достоевского неизвестен; задача его обнаружения (вероятно, в рязанских архивах) актуальна. Расшифрованный, атрибутированный и датированный черновик этого письма и сохранившиеся письма И. П. Моншерова к А. Г. Достоевской являются документами, с помощью которых устанавливаются новые факты о судьбе куманинского наследства после смерти писателя.стенография, А. Г. Достоевская, атрибуция, датировка, архив Достоевских, рязанское имение, И. П. Моншеров, А. Д. Повалишин, А. А. Голенищев-Кутузов

В статье представлен обзор эдиционных принципов публикации эпистолярного наследия Ф. М. Достоевского. Их анализ позволяет говорить об эволюции целей и задач исследователей, готовивших к публикации переписку Достоевского и его корреспондентов, и в то же время выявляет проблемы, с которыми сталкивались и продолжают сталкиваться исследователи на протяжении более 130 лет изучения эпистолярного наследия писателя. Литературная ценность писем Достоевского была осознана сразу после его смерти. Они вызывали интерес как биографический источник и в то же время как часть литературного наследия писателя. Уже в 1880-е гг. было опубликовано значительное количество писем к А. Е. Врангелю, А. Н. Майкову, Н. Н. Страхову, И. С. Аксакову и др. Особое внимание было уделено переписке Достоевского с читателями, писателями, редакторами, журналистами. Первые публикации писем Достоевского, не преследуя научных целей, знакомили с письмами как с частью творческого наследия писателя. Уже тогда возникло множество проблем, связанных с систематизацией переписки, поиском автографов, утраченными или ненайденными письмами, принципами издания эпистолярных источников. В 1920—1930-е гг. исследователи, по-прежнему уделяя основное внимание письмам Достоевского, обратились и к письмам его адресатов, которые стали осознаваться как неотъемлемая часть переписки: были выделены корпуса писем отдельных корреспондентов, сформированы некоторые эпистолярные циклы, появились первые опыты публикации двухсторонней переписки, началось постепенное освоение ее историко-культурного и комментаторского потенциала. Наметившиеся тенденции получили свое развитие в дальнейшем. На первое место вышли такие принципы, как полнота представления переписки, точность воспроизведения рукописного текста, научно-критический подход к их изучению и публикации. Несмотря на значительные успехи исследователей, многие проблемы публикации переписки Достоевского, например, выстраивание цельной композиции писем, остаются актуальными до сих пор. В настоящее время издание эпистолярного наследия писателя и писем его корреспондентов выдвигает задачу публикации полного комментированного свода переписки как в печатной, так и в электронной форме. Электронная форма публикации имеет свои преимущества, расширяя способы представления рукописного материала и, в свою очередь, возможности исследователей для дальнейшего изучения эпистолярного наследия Достоевского, жизни и творчества писателя в целом.Ф. М. Достоевский, эпистолярное наследие, переписка, корреспондент, адресат, адресант, атрибуция, диалог, эпистолярные циклы