№ 3, 2020 год

Публикация вводит в научный оборот архивный документ, занимающий особое место в биографии Ф. М. Достоевского. Это датированный 20 августа 1841 г. так называемый «присяжный лист», содержащий «Клятвенное обещание», под которым стоит двадцать одна подпись-автограф (включая подпись Достоевского) учащихся нижнего офицерского класса Главного инженерного училища, совсем недавно (две недели назад) получивших первый офицерский чин — полевых инженер-прапорщиков (XIV класса, согласно Табели о рангах). За время обучения в Главном инженерном училище Достоевский принимал присягу дважды — в 1838 г., после зачисления в кондукторскую роту, и в 1841 г., при переходе в офицерские классы. Текст «Клятвенного обещания» был законодательно утвержден и под грифом «Форма всенародной присяги на верность подданства» опубликован в Своде законов Российской империи. Подпись-автограф Достоевского под печатным текстом «Клятвенного обещания» заставляет рассматривать его как личный официальный документ, чем обусловлена необходимость включения «присяжного листа» в основной корпус академического Полного собрания сочинений писателя. Двадцать подписей-автографов под «Клятвенным обещанием» однокашников Достоевского, а также подпись священника, который приводил их к присяге, позволяют существенно расширить представление об окружении будущего писателя в период обучения в Главном инженерном училище.Российский государственный военно-исторический архив, Достоевский, Главное инженерное училище, офицерские классы, Клятвенное обещание, присяга, круг общения

В статье рассматриваются литературные обстоятельства дебюта Ф. М. Достоевского. Они получили отражение в переписке и воспоминаниях, в литературной полемике современников. Достоевский был одним из немногих русских писателей, кого критики задолго до публикации первого романа удостоили звания гения. В связи с этим актуален вопрос, кто назвал его гением? Впервые это слово произнес В. Г. Белинский, но печатно ни он, ни его соратники не объявляли Достоевского гением. За них это сделала молва. Она оказалась действеннее печатного слова. Слух о «необыкновенном таланте» и «новом гении» спровоцировал противников В. Г. Белинского: Ф. В. Булгарина, О. И. Сенковского, Л. В. Бранта, С. П. Шевырева и др. Пытаясь убедить читателей в бездарности юного дарования, они, сами того не желая, произвели Достоевского в гении, представили это как факт. Спустя два года Белинский отказался от своего открытия «Достоевского-гения», назвал себя «ослом в квадрате», но пересмотр личных отношений уже никак не повлиял на литературную судьбу писателя. Скандал и полемика по поводу романа «Бедные люди» упрочили славу Достоевского.Ф. М. Достоевский, В. Г. Белинский, Ф. В. Булгарин, Л. В. Брант, Н. А. Некрасов, новый Гоголь, гений, «Бедные люди», литературная критика, полемика

В эйфории от успеха «Бедных людей» Достоевский написал оригинальное произведение — фантастическую повесть с абсурдным сюжетом, в которой действуют два совершенно подобных героя: два Якова, два Петровича, два Голядкина, два титулярных советника, служащих в одном департаменте. Их сходство никак не объяснено. По словам автора, это «совершенно необъяснимое происшествие», тем не менее критики только и делают, что пытаются выяснить, почему появился двойник. Спектр интерпретаций широк — от рационалистического и эмпирического отрицания фантастики до многочисленных психопатологических, этических, социальных и иных ее концепций. У них один статус: все они являются внетекстовым прочтением произведения. Критики не читают Достоевского, а сочиняют своего «Двойника». Всё началось с Белинского, который допустил фактические ошибки в анализе «Двойника». Добролюбов откровенно признался, что объяснение двойника у него сложилось «при перелистыванье» повести. Все последующие интерпретации являются вариациями их объяснений фантастики. Достоевский болезненно пережил непонимание читателей и критиков. В 1862 и 1864 гг. он создал наброски для переработки «Двойника». В сентябре 1866 г., не имея возможности осуществить этот замысел, Достоевский сократил журнальную редакцию, внес другие изменения, которые полемически направлены против интерпретаций Белинского и Добролюбова. Анализ двух редакций «Двойника», материалы записных книжек 1862–1864 гг. (РГБ. Ф. 93.I.2.6 и РГБ. Ф. 93.I.2.7) свидетельствуют, что Достоевский мыслил двойника не призраком, галлюцинацией или бредом сумасшедшего, а реальным действующим лицом повести. Отрицая подобие и протестуя против безнравственности младшего Голядкина, старший возглашает: человек бесподобен. Эта идея была развитием антропологического принципа, который Достоевский открыл в «Бедных людях», а позже ярко выразил в «Записках из подполья».Достоевский, «Двойник», творческая история, история текста, записные книжки, фантастика, сюжет, идея, интерпретации

Обзорная статья посвящена анализу исследований сибирского периода жизни и творчества Ф. М. Достоевского. Описаны основные тенденции изучения сибирского текста автора. При всем многообразии источников их можно разделить на четыре группы: мемуарные и эпистолярные свидетельства; публицистика, романы-биографии, очерки, повести и т. д.; исследования биографического характера; интерпретации сибирских произведений. Одной из главных проблем источников является проблема их достоверности. Близкими к мемуарным фальсификациям остаются романы-биографии, биографические хроники, документальные повести и т. д. Эти источники часто содержат фактические ошибки или вольную интерпретацию событий. В них подчас включены краеведческие мифы о пребывании Достоевского в Сибири, созданные местными жителями. Часть таких мифов в науке уже разоблачена. В статье проанализированы исследования биографического характера В. Н. Захарова, М. М. Громыко, Н. И. Левченко, В. С. Вайнермана, А. С. Шадриной, Е. Д. Трухан, В. Ф. Гришаева и др. Особенность таких исследований состоит в том, что они обычно локализованы и представляют изучение не сибирского текста в целом, а составляющих его частей: омского, кузнецкого, тобольского, барнаульского, семипалатинского. В статье описываются как достаточно известные, так и новые биографические материалы, которые были обнародованы в последнее время и существенным образом обогатили представления о сибирском периоде биографии и творчества писателя. В работе обозначены проблемы и намечены перспективы изучения сибирского текста, в том числе определены архивные коллекции, в которых могут быть найдены новые документы о Достоевском и его окружении.Достоевский, биография, творчество, тенденции изучения, поэтика, М. Д. Исаева, Н. Б. Вергунов, Сибирь, Омск, Кузнецк, Семипалатинск, Тобольск, Барнаул

Среди немногочисленной фотографической иконографии Ф. М. Достоевского ряд портретов писателя до сих пор вызывает у исследователей вопросы, связанные со временем и местом их съемки. В первую очередь это относится к группе ранних снимков, диапазон датировки которых по разным источникам располагается между 1857 и 1863 гг. В статье предлагаются новые аргументы в пользу датировки нескольких портретов Достоевского как снятых в 1859 г. Речь идет о фотографиях, на которых Достоевский запечатлен в непривычном для большинства его почитателей образе — без бороды. Две сделаны в Семипалатинске фотографом С. А. Лейбиным, при этом на одной из них Достоевский запечатлен вместе с казахским просветителем Ч. Ч. Валихановым, с которым он подружился в годы ссылки. Еще одна фотография не имеет точной атрибуции. Дать более точную датировку семипалатинских снимков позволяет комплексный анализ изображенных на них деталей, фактов биографии Ч. Ч. Валиханова и писем Ф. М. Достоевского. В статье высказывается гипотеза о съемке еще одного из портретов в Твери, произведенной одновременно со съемкой портрета М. М. Достоевского. К таким выводам также ведет комплексный анализ различных деталей и обстоятельств. На сегодняшний день известны единичные экземпляры фотографии с Ч. Ч. Валихановым и фотографии, снятой предположительно в Твери. Оригинал одиночного портрета, сделанного в Семипалатинске, утрачен. Проведенное исследование позволяет утверждать возможность существования других экземпляров этих фотографий. Предлагаемые выводы сделаны на основе изучения оригиналов фотографий, находящихся в фондах Государственного музея истории российской литературы имени В. И. Даля.Ф. М. Достоевский, Ч. Ч. Валиханов, М. М. Достоевский, фотография, атрибуция, Семипалатинск, Тверь

Фонд фотографических материалов Государственного музея истории российской литературы им. В. И. Даля (ГМИРЛИ), связанных с жизнью и творчеством Ф. М. Достоевского, является крупнейшим и насчитывает в настоящее время 2540 предметов. В основе собрания фотографий лежит мемориальная коллекция А. Г. Достоевской из «Музея памяти Ф. М. Достоевского». В 1930-е гг. она была передана в созданный в 1928 г. в Москве «Музей Ф. М. Достоевского», а после его вхождения в 1940 г. в состав Государственного литературного музея (с 2017 — ГМИРЛИ) стала частью его фонда фотографий. Пополнение фонда фотографий, относящихся к жизни и творчеству Ф. М. Достоевского, продолжалось и в последующие годы. В статье дается комплексное описание фонда фотографий по двум основным критериям: по типу материала — оригинальные фотографии, переснимки, тиражные фотографии; по жанрово-тематическому содержанию изображений — портреты Ф. М. Достоевского, портреты родственников, портреты детей Ф. М. Достоевского, племянников, потомков, портреты друзей, знакомых, современников, виды мест, связанных с биографией Ф. М. Достоевского. В статье анализируются сопроводительные надписи и автографы, сделанные на фотографиях, уточняется датировка и география снимков, что позволяет внести исправления и дополнения в «Летопись жизни и творчества Ф. М. Достоевского». На основе сопоставительного анализа дарственного автографа переводчика В. Вольфзона на его фотографии, фактов биографии Ф. М. Достоевского и анализа письма Ф. М. Достоевского к неустановленному лицу от 5 декабря 1863 г. высказывается предположение, что адресатом письма является В. Вольфзон.Ф. М. Достоевский, А. Г. Достоевская, В. Вольфзон, биография, фотографии, мемории, Государственный музей истории российской литературы им. В. И. Даля

В статье в рамках реального и историко-литературного комментария рассмотрен криминальный сюжет в романе Ф. М. Достоевского «Подросток», во многом имеющий отношение к фактам и лицам, причастным к «делу о куманинском наследстве». Оно оказалось «несчастным» и «заколдованным» по причине изначальной криминальной подоплеки, связанной с деятельностью преступного сообщества 1870-х гг. — «Клуба червонных валетов». Его членом был Александр Тимофеевич Неофитов, первый душеприказчик А. Ф. Куманиной. Как можно предположить, он стал прототипом главаря «шайки», в которую входили Ламберт, Стебельков и другие «хитрые мошенники», изображенные в романе. К «червонным валетам» принадлежал и князь Всеволод Алексеевич Долгоруков, ставший мещанином, что могло навести Достоевского на мысль дать созвучную фамилию герою-Подростку. В статье, наряду с новыми фактами об отражении типичных черт В. А. Долгорукова в образе молодого князя Сокольского, приводятся неучтенные ранее литературные источники романа «Подросток»: это популярные в России второй половины XIX века романы французского писателя Понсона дю Террайля «Клуб червонных валетов» и «Тайны Парижа». Их персонажи — госпожа Сент-Альфонс, или Альфонсина, участница интриг с компрометирующими бумагами, и капитан Ламберт, воплощение всех человеческих пороков, — прототипы одноименных героев Достоевского. Все это позволило сделать вывод о целенаправленной художественной контаминации в романе «Подросток» историко-биографического нарратива, актуальной уголовной хроники и литературной традиции.Ф. М. Достоевский, «Подросток», «Клуб червонных валетов», А. Т. Неофитов, В. А. Долгоруков, Понсон дю Террайль, комментарий

В статье рассматривается текстологический казус, возникший в истории публикации главы «Черт. Кошмар Ивана Федоровича» из романа «Братья Карамазовы». Отсылая в «Русский вестник» рукопись главы для публикации, Ф. М. Достоевский в сопроводительном письме Н. А. Любимову выразил опасение, не покажутся ли редакции журнала нецензурными слова в реплике черта «истерические взвизги херувимов». Писатель настаивал на абсолютной художественной оправданности такого выражения в устах его инфернального персонажа, умоляя Любимова оставить этот вариант в печати, но, предвидя цензурные затруднения, предложил запасной вариант на замену («если уж никак нельзя»): «радостные крики херувимов», добавив с сожалением, что он будет звучать стилистическим диссонансом. В итоге в журнальной публикации был воспроизведен сконструированный Любимовым компромиссный вариант «радостные взвизги херувимов». Несмотря на то что в письме Достоевский вполне определенно выразил свое отношение к «запасным» вариантам, в отдельном издании, выпущенном сразу же по завершении журнальной публикации, он тождественно воспроизвел вариант реплики черта, как он был напечатан в «Русском вестнике». В академическом Полном собрании сочинений Достоевского печатный вариант был «канонизирован» как выражение последней авторской воли писателя. В статье оспаривается такое текстологическое решение и обосновывается необходимость возвращения к варианту, содержавшемуся в наборной рукописи, как он реконструируется по письму Достоевского к Любимову: «истерические взвизги херувимов».Достоевский, текстология, «Братья Карамазовы», «Русский вестник», отдельное издание романа, цензура, автоцензура, последняя творческая воля

В статье представлены неизвестные факты из биографии людей, принадлежавших к семейному окружению Ф. М. Достоевского: его свояченицы Ольги Кирилловны Сниткиной и ее матери Надежды Ивановны Образцовой. Начальное знакомство с ними относится к дрезденскому периоду жизни писателя (1869–1870). Известные до сих пор немногочисленные сведения об их жизни были почерпнуты в основном из переписки Достоевского с женой и относятся к более позднему периоду. На основании системного анализа сохранившейся переписки семейства Сниткиных (родственников писателя со стороны жены), мемуарных свидетельств современников, генеалогических и краеведческих материалов, а также архивных разысканий была проведена реконструкция их биографии; введены в научный оборот несколько неизвестных документальных источников, хранящихся в фонде Департамента герольдии Российского государственного исторического архива и в фонде Петербургской духовной консистории Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга; установлены неизвестные до этого точная дата и место рождения одного из племянников Анны Григорьевны Достоевской — Вани Сниткина (17 мая 1873 г.), а также девичья фамилия его матери Ольги Кирилловны (урожденной Марьиной). Исследование показало, что род О. К. Сниткиной и Н. И. Образцовой ведет происхождение из Сибири и включает в себя представителей нескольких известных в середине XIX в. купеческих династий. В Приложении к статье приводится краткое текстологическое описание сохранившейся переписки этой ветви семейства Сниткиных с семьей Достоевских.Достоевские, Сниткины, Марьины, Образцовы, Хаминовы, Пахолковы, Дрезден, Иркутск, Кяхта, сибирское купечество, потомственное почетное гражданство, Российский государственный исторический архив, Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга, архивный поиск, биография