29956

9^го Iюня. Среда.

С. Петербургъ

Позвольте утрудить Васъ прочтеніемъ этихъ строкъ, которыя я пишу въ роковое для меня время, когда-бы, казалось, незачѣмъ и писать, но я вчера прочелъ Вашъ Майскій № Дневника, и тамъ нашелъ нѣсколько строкъ относящихся къ моему теперешнему состоянію и къ моей, вчера-же, только-что принятой рѣшимости. Вы, въ главѣ: «Одна несоотвѣтствующая идея» говорите: «Есть, наконецъ, и парадоксалисты, иногда очень честные; но большею частью бездарные; тѣ особенно если честны, кончаютъ безпрерывными самоубійствами.» и далѣе: «Русская земля какъ будто потеряла силу держать на себѣ людей». Не знаю, какъ другіе, но я себя парадоксалистомъ не считаю, однако большинство знающихъ меня – считаютъ парадоксами мои убѣжденія, или большую ихъ часть. – Напримѣръ, вы вотъ упомянули слово: независимость  я этой идеи, этого понятія, какъ не вытекающаго изъ сути вещей, какъ неимѣющаго почвы и raison d’etre – вовсе не признаю. Это отвлеченіе и отвлеченіе невозможное. Гдѣ она, независимость? Что есть независимого? Все одно за другое цѣпляется, одно другому подчиняется – независима только одна та сила, сила бытія и необходимости, т. е. то что одни называютъ Богомъ, другіе клѣточкой, третьи неизвѣстнымъ, недоступнымъ духомъ – однимъ словомъ: Великая Тайна. Но тайна и останется тайной, и въ этомъ-то именно и заключается весь смыслъ нашего существованія, весь циклъ условій, въ которомъ стоитъ міръ. Вы видите, это атеизмъ, (по крайней мѣрѣ, такъ понимаютъ его) но я¹ прошу Васъ не относитесь къ этому слову съ предвзятыми идеями и даже чувствами,

такъ какъ въ васъ, какъ въ христіанинѣ, и глубокомъ христіанинѣ, чувство всегда идетъ впередъ… Мнѣ хочется лишь спросить Васъ, правъ я или нѣтъ, и для этого скажу, предварительно, два слова о себѣ. Я не мыслитель, я даже необразованный человѣкъ. Я былъ въ учил. Правовѣдѣнія, чтò, кромѣ легкомыслія и пошлости, можно было оттуда вынести? (Не говорю о той условной, спеціальной и мизерной честности, о которой много кричали въ былое время – она кое-что, микроскопическое, но все-таки сдѣлала, хотя съ формальной, поверхностной точки зрѣнія)Духъ воспитанія былъ скверный, нравственная сторона безобразна колосально! Поощрялись мелкія, жалкія стремленія; порыванія къ отличіямъ, лакейство и вмѣстѣ съ тѣмъ удивительное самомнѣніе – Преподаваніе (при мнѣ) шло плохо. Кое-кто кое-какъ и кое-о чемъ читалъ. Взяли было Павлова — (профессора ученаго и человѣка великолѣпнаго) да сейчасъ-же и прогнали – зарàза, молъ! – Обращеніе пожарнаго маіора, Директора, ученаго автора блистательной монографіи о русскомъ государственномъ цвѣтѣ, и всей свиты его – было недостойное. Розги, (при мнѣ, повторяю) были не только акціомой, но каждую субботу появлялись въ видѣ правильной, строевой, такъ сказать, и неизбѣжной дёрки. И такъ далѣе, и т. д! Кажись, не ахти какое воспитаніе и образованіе. Я былъ уже во 2^м классѣ (на предпослѣднемъ курсѣ), когда вслѣдствіе необдуманной и, конечно, ненужной и глупой дерзости, долженъ былъ оставить этотъ Храмъ будущихъ жрецовъ Ѳемиды. И вотъ, сперва судьба бросила меня на службу, но тамъ я не ужился тоже. Отвратительное домашнее воспитаніе и школьная выправка приносили свои плоды: легкомысліе, отсутствіе принциповъ, задачъ, непониманіе полное какъ себя такъ и вообще смысла жизни!.. Не

ужившись на противномъ мнѣ бюрократическомъ поприщѣ, я попробовалъ прожить нѣсколько лѣтъ въ деревнѣ, занимаясь хозяйствомъ, природой и чтеніемъ. Я уже началъ чувствовать приливъ новыхъ ощущеній и даже силу какую-то, я сталъ читать критически. Ренанъ прельстилъ меня, Милль былъ глубоко симпатиченъ, Бокль открывалъ мнѣ смыслъ исторіи, но Дарвинъ, вотъ кто все во мнѣ перевернулъ, весь строй, всѣ мысли – Я упивался этой новой, ясной и, главное, положительно-точной картиной міра! Я сдѣлался другимъ человѣкомъ. Фейербахъ докончилъ въ области духа тò что Дарвинъ началъ въ области фактовъ. Я потерялъ чувство (т. е. религію) но пріобрѣлъ мысль и убѣжденіе. Однако, случай меня, въ жизни, не баловалъ – Цѣлымъ рядомъ несчастно-сцѣплявшихся обстоятельствъ (ужь, конечно, не безъ вины и ошибокъ, съ моей стороны) – я дошелъ до безвыходнаго положенія – Я такъ ловко устроился, что пришлось убѣдиться, что я лишній человѣкъ, дурное, сòрная трава, не опора а бремя для семьи!! (а у меня 3^ое дѣтей – Вотъ кого жалко покинуть, а надо) – Я здраво, математически вѣрно опредѣлилъ безъисходность положенія и весь вредъ моего существованья – и рѣшился умереть. (Семья, понятно, обезпечена болѣе или менѣе – да и помощь ей и нравственная и физическая тоже обезпечена). Какъ вы полагаете: не тяжело-ли землѣ носить такихъ субъектовъ?… Повѣтріе самоубійства можетъ быть лишь между гимназистами, пылкими, слабыми дѣвушками да еще между мучениками-пролетаріями – но самоубійство – результатъ всесторонняго обсужденія всѣхъ шансовъ, самого смысла жизни и своего собственнаго я – это не преступленіе и даже не ошибка, это – право. – И въ исторіи бывали примѣры самоубійствъ логически-необходимыхъ, поражавшихъ своею грандіозностію (Напр. Николай I. – Узкій политикъ, деспотъ, чтò угодно, но характеръ цѣльный, выдержанный, chevalіer de ses idées! – до конца себѣ вѣрный. – Увидѣлъ онъ, что сталъ невозможенъ и предпочелъ смерть уступкамъ и униженію въ своихъ вѣрованіяхъ и убѣжденіяхъ – типъ цѣльный, повторяю,

и смерть его – великая картина!) Куда хуже эти водянистые, размазанные черты, которыя мы видимъ въ основѣ всѣхъ нынѣшнихъ дѣлъ. Правая рука даетъ, а лѣвая отнимаетъ украдкой. Даны всякія реформы, а главное, тò безъ чего реформы не стоютъ ни гроша, тò чтò должно предшествовать политическимъ правамъ народа – тò не дано! Я разумѣю – настоящія, свободныя и обязательныя народныя школы, а не à la графъ Толстой (министръ), не съ дворянской стражей. (Волка стеречь овецъ не ставятъ!) Оттого-то долго еще людей не будетъ и дѣло будетъ идти вкривь и вкось! Судьи не умѣютъ вопроса поставить, присяжные лишены концепціи и смѣлости, неумѣлы и робки. Адвокаты – разбойники и шулера. Гадко! а земства? а дума? а община? Гдѣ единодушіе, гдѣ смѣлая и честная правда? гдѣ пониманіе своего дѣла? Все идетъ ощупью, шатко, путаясь, кое-какъ, неувѣренно и лишь съ трепетомъ справляясь, время отъ времени: такъ-ли сказано въ Реформ-Указѣ²? Да, гадко и скверно, М Г, а въ будущемъ сколько еще горя, ошибокъ и бѣдствій! И жить-то на Русской землѣ нельзя ужь лучше Батый, Iоаннъ IV, все что угодно, а не эта двуличная, полицейско-либеральная комедія, безъ людей и принциповъ! Бѣжать надо, и многіе бѣгутъ – была-бы возможность – пошелъ-бы умирать къ Боснякамъ, но – не имѣя возможности – рѣшился покончить съ земнымъ; беру маленькую и миленькую игрушку, но играю ею одно мгновеніе и всему конецъ! Нѣсколько дней осталось для дѣловыхъ, необходимыхъ распоряженій – и потому, если хотите и найдете время, напишите словечко – Я васъ очень полюбилъ и уважаю, даромъ что вы мистикъ, но вы – честная душа, а много-ли такихъ? Дѣлайте свое дѣло – человѣчество васъ не забудетъ. Повѣрите-ли, я въ дверяхъ могилы – а на сердцѣ стало тихо, мирно и ясно! Въ мать-природу иду. Изъ нея и въ нее. Вотъ и Тайна! не она-ли? – Уважающій Васъ

P. S. Если соблаговолите отвѣтить, то немедля, время дорого. – Адресъ С. Петербургй Почтамтъ, poste restante Г^ну X. Y. Z. съ девизомъ: «Отъ вѣры къ невѣрію» или, лучше: «Отвѣтъ на исповѣдь»